– Она в навете уличена!– Заорал кавалер.– Какая же она достойная?
– Нет, ничего такого, – медленно отвечал кавалер, он, если честно и позабыл, зачем он тут.
– Я же вроде всё сказал, – прошептал тот прежде, чем Фриц Ламме накинул ему на горло верёвку.
– Ехал бы он отсюда в свой Ланн лучше, чего он тут рыщет.
Тут уже Сыч накинул ей на горло верёвку, в петлю просунул и рукоять кистеня, стал вертеть его, затягивать верёвку. Ведьма перестала орать, засипела, успела вздохнуть последний раз и замолкла, выпучив глаза. Сидела, таращилась на барона с ненавистью. А Сыч держал и держал рукоять кистеня у неё на затылке, пока она не обмякла. Он снял верёвку с её горла, и она повалилась на пол и замерла на холодном полу в неудобной позе.
Волков ничего не сказал, согласился молча. А тут и лейтенант фон Вайгель пришёл. И они сели ужинать. Ужин приготовили им отменный, и вино в трактире было прекрасным. Но когда воины выпили они перешли на солдатское пойло – на пиво. И пили пиво, пока не разошлись, а разошлись они, когда уже ночь была.