Девка молчала, смотрела то на Сыча, то кавалера, что загораживал ей дверь. Раздувала ноздри и молчала. Делала глубокие вздохи.
– Да как же вы не красивы, вы очень красивы.– Мямлил Максимилиан, не зная как ему быть.
– А эти две женщины к делу не причастны? – Кавалер указал на жену извозчика и жену столяра Ханса Раубе.
Все смеялись, даже Сыч усмехнулся и стал бить кнутом женщину.
– Господа добрые, я и Вильму-то побаивался, а уж про госпожу Рутт я и вовсе говорить не хочу.
Ротмистр поехал брать писаря, отвозить баб в тюрьму, а кавалер поехал в трактир. Монахи уже спать легли, и поэтому он через Ёгана заказал себе колбасы, ел её как вор, у себя в покоях, боялся, что увидят монахи. А поев, ждал Брюнхвальда внизу за столом, а тот всё не ехал. Пошел, справился, вернулись ли люди, что были с ротмистром. А люди давно вернулись и сказали, что ротмистр велел им ехать одним, а сам поехал к бабе. И Волков знал, к какой бабе поехал старый солдафон. Он велел Ёгану принести воды помыться, а затем лёг спать. Лежал, завидовал Брюнхвальду, он бы сейчас и сам от приятной вдовы не отказался.