– Оставь господина,– строго сказал монах,– он изранен, ему сейчас не до разговоров. Прозрел он и ты прозреешь.
– А ты помолчи, холоп, – отвечал здоровяк, – пусть твой господин говорит, а с тобой мне говорить нет желания.
– Вы будете смяться, но на флагах у них нарисованы башмаки.– Усмехался ротмистр.
– Господи, Господи, Господи,– причитал та, и не сопротивлялась, но и не помогала себя раздеть, слёзы катились из её глаз. Она пошатывались от страха.
– А может, и угодно, – загадочно ответила она, но дрогу ему не освободила.
– Храбрые, я смотрю, вы люди,– тяжело дыша, говорил мужик, опускаясь на лавку. Он обратился к Волкову.– Вы бы господин, своего человека угомонили бы, нельзя так с людьми, люди разные бывают. Иной раз ударишь вот так человека, а потом пожалеешь.