– К берегу, Ваша Милость, – повернул к нему свое обветренное лицо моряк. – Нам нужно зайти в порт или хотя бы в какую-нибудь удобную гавань, чтобы починиться.
Шурка с любопытством уставилась на свое отражение, пытаясь хорошенько разглядеть тело, в которое занесло ее разум и душу. До сих пор ей удавалось полюбоваться на себя лишь в маленькое зеркальце матери, что было не слишком удобно. Надо сказать, вид у нее был еще тот. Чепец сбился набок, волосы растрепаны, подол платья подран, а физиономия испачкана землей. Но, тем не менее, оценить себя можно было и так. Что же, руки-ноги не кривые, худа, конечно, до неприличия, но это дело наживное. Лицо чистое, а черты его правильны и, пожалуй, даже приятны. Прическа в ее времени называлась – «я у мамы дурочка», но это легко исправить. Тем паче, что волосы были густыми и здоровыми, темно-каштанового цвета, как у матери.
– Да при чем тут преданность, моя герцогиня! Простите, но я совершенно теряюсь: может, тут идет речь о какой-то другой Гертруде?
– Как вы можете так говорить, – возмутился сидевший подле принцессы прибывший в ее свите епископ Глюк, – разве вы не знаете, что ее высочество хотели заставить отречься от христианской веры!
– Да, братец, тут целое змеиное гнездо, но прежде чем я смогу рассказать тебе подробности, я хочу знать…
– Увы, с моим бедным братом случилось несчастье.