Боже мой, какой ужас. Какой ужас, боже мой.
У него было такое же бесстрастное выражение физиономии, тонкие губы, серые уши. Пиджак тоже светло-серый, рубашка какая-то помятая. Ничего выдающегося.
До «круизёра» дошли пешком — оставалось метров тридцать.
Уже темнело; я сообщил новости комбату, тот снова засмеялся.
Ташкент — я видел это впервые за несколько лет — выпил водки.
В погоне за очередным бокалом шампанского меня поймал под руку ещё один, как и предыдущие, неизвестный мне человек: «Захар, на одно слово».