Два столба поочерёдно выросли по направлению к нам, и только тут идущий впереди взводный закричал что-то.
После похорон я пробыл в Донецке ещё день.
Делали три-четыре захода в баню; потом один из Саш уезжал — позывной Ташкент (бывший танкист: в Ташкенте учился на танкиста), кум Главы, он же вице-премьер, он же министр налогов и сборов, он же глава оборонной промышленности республики, он же глава каких-то сельхозведомств, огромный мужичина. Ташкент мало того, что не пил, но и баню ценил не очень, — а близость дружеская и семейная позволяла ему спокойно отбыть, когда подходило личное время.
Расстояние было точно не меньше километра — но ударная волна дохнула с огромной силой, качнула поле, придавила травы; даже хаки на мне, штаны и рукава, на миг прилипли к телу.
Близость к смерти делает многие вещи предсказуемыми и понятными, отучает пугаться по мелочам; а то, что сюда может упасть миномётный снаряд или ВОГ, — это уж как Бог пошлёт.
К директору подошёл тот человек, что отвечал за охрану, и, взмахом рук извинившись перед сидящими за столом, начал что-то шептать ему на ухо. Тот кивал, а потом, сказав: «Извините, я на секунду», поднялся и отошёл — по-моему, совсем недалеко; я не смотрел.