Старик Эд считал, что все они — скучные неповоротливые сундуки с рукописями; но, кажется, я получше него знал биографии русских писателей: он был из этой великолепной породы. Я могу собрать старика Эда из трёх-четырёх русских классиков первого, второго, третьего ряда, но не буду сейчас; потом, растяну удовольствие.
Ездили однажды всем республиканским начальством на большой праздник, в другой конец республики.
— И вот ещё письмо от украинских представителей ПЕН-клуба — хотите, оставлю вам на память? Оно на нескольких языках… Кроме русского.
Не сказать, что кто-то был растерян: Казак сидел со вполне деловым видом, Ташкент, кажется, чуть улыбался. Но это ничего не меняло.
Расстались, едва не поругавшись, — пару раз он был близок к тому, чтоб меня выставить: «Зачем вы со мной спорите? — искренне удивлялся он. — Если вы этого не понимаете, то я вообще не знаю, о чём с вами разговаривать!»
В батальон периодически приходил устраиваться какой-нибудь новый Тайсон — боец с тем же позывным; характерно, что ополченцы, назвавшие себя Али или Льюис, вообще не встречались, — а Тайсон, который Майк, воспринимался как наш, родной.