Позвал старшего из лички, приказал: «Набери Пушилина — скажи, пусть даже не думает; пусть сделает, как я велел».
Тогда немецкий канцлер позвонила президенту Украины Петру Порошенко и спросила его, где он.
Батя знал ситуацию лучше меня, у него была сотня неизвестных мне доводов, что так, как я предлагал, нельзя, — в конце концов, он отвечал не только за свою судьбу, но и за два миллиона человек, живущих в республике и уже настрадавшихся от души.
Тогда как раз, помню, в публичном пространстве объявилась одна участница Майдана, поэтесса, некоторое время собиравшая гуманитарку для тербатов нашего несчастного неприятеля, — но посмотревшая на войну в упор, и нежданно очнувшаяся, и сказавшая вслух: «Люди! Украинцы! Мы не правы!»
В тёмной прихожей острым углом ко входу стоял шкаф. Друг с разлёту ударился об угол лбом, добив себя. Упал в прихожей, лежит.
— Да. Проехал донецкую таможню — вижу, на травке валяется. Хотел вам сдать. А вы вон что. Целое расследование затеяли. А я просто побоялся — дети подберут. Хотел, как лучше.