Ничего, сейчас разгуляюсь. В такие минуты всегда знаешь: надо начать, а там пойдёт.
В минуту мы сорвались, каждый на своей чёрной, внедорожной, — и вскоре уже расселись в приятном помещении за деревянным столом. Ташкент неожиданно заказал водки у прибежавшего служащего.
Если мне, наконец, в меру представлений, определяли место, то выглядело это совсем трогательно.
К бойнице вернулся боец — деловой, деятельный, — я посторонился, уступил место; поднялся, кивнул Злому: пошли по окопам, посмотрим, что тут как.
И майор идёт по снегу с утомлённым лицом. Майор — это я.
Вспоминаю часто эту историю: шли отец и сын по зимней реке, лёд треснул, угодили в полынью, отец рванулся раз, лёд крошится, рванулся два, лёд ломается, сын тянет на дно. Теряя сразу ставшие малыми силы, отец сообразил, что оба — не выползут, не выплывут, что ещё полминуты, и шансов никаких; ухватил сына за шиворот, и с невозможной силой бросил его.