Посвистывало: постреливали, — но так, по деревьям.
— Ну а куда. В Москву, за руль, я оставил там свою машину, и в Донецк. Двенадцать часов — и на месте.
Не то, чтоб я вертел в голове: ох, может, и не надо нам никакого языка, — зачем же ты ради нелепой бравады втягиваешь в свою затею живых людей, — а они ведь могут погибнуть, — и сам ты, дурак, сейчас пойдёшь с ними, — а ведь можно было б забить на всё это.
Мы позвали (Араб выглянул и зычно крикнул) Домового, я ему в трёх словах всё изложил, он присвистнул. Вероятность удачи была невысока; погибать между тем пришлось бы конкретно ему. Но Домовой не огорчился: он был готов и к таким приключениям.
Но на то я и купил 120-й, чтоб иметь возможность ответить: раз вы так — мы вот так.
Пушилин был единственным среди первых лиц республики, кого охраняла не донецкая, из числа бывших ополченцев, личка, — а откуда-то понаехавшая. Они все ходили с «коротышами» и выглядели могучими — здоровей Графа, даже без бронежилетов.