В бане мы умеренно выпивали — по нашим меркам умеренно; иные сказали бы — без жалости к своим бренным телам, — но мы считали, что всё нормально. Пили на двоих, я и он: два других Саши категорически не употребляли.
Думаю, больной раздор между непогребёнными несвятыми мощами Ильича и мучеником Николаем Романовым ещё имел значение для Кубани и для меня, но для людей лет на двадцать моложе (а таковых в бате было большинство) — уже нет. Для них они оба умерли.
Чего стоит это его, впроброс, — «при попытке к бегству…»; я и сам мог отдавать приказы из раздела «преступления против человечности» — но, чёрт, у всего есть свои пределы.
Через пятнадцать минут всё подтвердилось.
Ташкент: «Отчего же нет, есть, поехали завтра смотреть новые позиции для тебя».
Томич и Араб сразу же пошли к нашим корпусным соседям: знакомиться, дружиться, предлагать свою помощь, просить у них чего-нибудь; в общем, и здесь всё заново.