Старик Эд был в берцах, в пиджаке, в чёрных джинсах; протянул сухую жёсткую тонкую руку.
Саша Казак мне всё подмигивал: «Видишь, да? Глава счастлив!» — когда Глава был счастлив, Казак был счастлив вдвойне.
К Томичу, правда, приставили неотлучный конвой, и три недели смотрели, как он живёт на белом свете. Может, военного переворота опасались? — что я вернусь и возглавлю сопротивление? — так и не понял.
Ополчение было разделено на две части: армейский корпус и гвардия Главы.
Сидели потом, пили чай: с Графом друг напротив друга, а Тайсон от меня по правую руку, от Графа по левую, смотрел на нас; за спиной у него была кухонная плита, чайники, чашки, соль, сахар, всё положенное, — и, если что-то нам было нужно, он тут же, одним движением с полуоборота выхватывал: «Даю!» — и подавал.
Нет, я ничего такого не думал. Я просто это знал.