На подоконниках стояли пустые, примёрзшие банки из-под консервов, со вдавленными в них чинариками, докуренными до размера ноготка.
Операция прорыва из Пантёхи на Троицкое должна была готовиться в режиме секретности. С другой стороны: ну а как соблюдать этот режим? Мы же не втроём с Томичом и Арабом будем выдвигаться.
Казак молчал. У Ташкента куда-то делась зубочистка из зубов; не знаю, куда он её спрятал: на столе тоже не лежала.
(Квартиры снимать тоже не хотел: уже была информация, что его заказали, — и он догадывался, что в городской зоне никакая охрана его не спасёт. Можно было б снять отдельный дом — его проще охранять, — но даже у самых знаменитых донецких полевых командиров, вопреки слухам об их доходах, таких денег никогда не водилось.)
Я разлюбил алкоголь, разлюбил никотин. Закуришь сигарету и смотришь на неё: а в чём прикол? Рюмку принесут — нервически, как вздорный ребёнок, толкаешь столик коленом: жидкость качается — хоп, выплеснулся язычок на скатерть. Всё развлечение дураку.
— Целый день на пузе пролежали впустую. Как чуют. Не приезжают.