Убили этого чудесного парня, любимца женщин, любителя «травки», прирождённого воина, танкиста, нёсшего в себе, помимо русской, ещё и какую-то кавказскую кровь — об истоках которой, впрочем, он забыл напрочь.
И после этого мне звонят ночью, кричат в трубку: «Ты бомбил, ты убил. Посадим».
«Нормально танцует судьба», — думал я, усмехаясь над самим собой и относясь к происходящему с высокой степенью безучастности.
Мы отошли и встали чуть в стороне от собравшихся.
И жена бросает полусонных детей, забивает ими полную машину, — в отчаянии, в остервенении, — и — кивнув мне? махнув мне рукой? — едва ли бы мы стали в таком состоянии обниматься, — садится в машину.
Посреди жизни наступила зима. У неё другие причины.