В руках у меня — книга записанных в рай. Она без названия, но, как во сне бывает, я откуда-то знаю, что это такое.
Потом мы встретились, обнялись — мне искренне казалось, что он раза в два меня больше, что у него огромные руки, что меня прижала на миг к могучей груди сразу вся русская аристократия — вернее даже, боярство.
А мы не гордые, мы можем и потоптаться под пристальным взглядом пограничницы в будке, всегда чуть медлящей, прежде чем отдать мне паспорт.
— Но он хочет публично извиниться перед тобой. Поломать им игру. Ты примешь извинения?
Думал бесполезное: если б я встретился с императором — и если б император принял его — они не посмели бы.
Ему очень хотелось, чтобы плов понравился, он несколько раз спросил: как, не переварен, не переперчён, овощи хороши?