Из местных на весь дачный посёлок оставалось немногим более десятка гражданских: в основном старики.
Задумчивый, я вышел на улицу — во внутренний дворик «Алтая»; оказывается, и Ташкент подъехал — Глава его вызвал; ага, я знаю, что они сейчас будут обсуждать.
…Дети и жена жили со мной почти полгода, до зимы.
Кому нужно, попробуйте разложить кубики заново, я соглашусь и с вашим представлением, — но сам не буду пересказывать ещё раз.
Дальше — типический расклад, национальный (и обижаться тут нечего): русский — в ушанке и вдрабадан, американец — тупой наглый лоб, немец — аккуратист и солдафон, эскимос — эскимос; а хохол — это неумолимое желание надурить кого-нибудь: соседа, брата, русского, турка, поляка, финансового партнёра, сестру, отца родного, себя самого, наконец.
Первым, кого встретил, был тот взводный, что нас вёл, — у него-то как раз лицо было чем-то озабоченное, как будто он потерял что-то, и не мог вспомнить где.