Кафе получилось небольшим: всего один зал, столиков на десять, может. Защитные сетки висели на окнах, блюда были названы как-то остроумно, на военный манер. Счёт подавали в больших гильзах.
Сегодня какая-то пара — с веранды их было видно через огромные стеклянные окна — расположилась внутри; скорее всего, жених и невеста обсуждали скорую свадьбу.
У шлагбаума таможни обнимался с личкой: они на моём «круизёре» домой, в Донецк, ждать скорого, через день-другой, звонка, а я пешочком, вразвалочку, к будочке донецкого таможенника; в общую очередь — но кто-то из работников всякий раз толкал младшего по званию, молча кивая на меня головой, — тот быстро шёл ко мне, просил: «Ваш паспорт, пожалуйста», — забирал документы и на минутку пропадал. Стоявшие рядом со мной переглядывались, но спокойно: пешие очереди были уже не те, что в 14-м году, когда народ покидал республику тысячами, — теперь ехали по делам, имели понимание.
Араб, хрустнув огурцом, спросил подозрительно, разглядывая ту, что посередине: «А кто это?».
У Дока был инсульт, или инфаркт, я проплатил ему операцию. Глюк залетел в казённый дом за драку — я выкупил его. Снова служит.