У меня был козырь в рукаве. Я его достал.
Отвлёк меня от этих мыслей гостевой домик, куда я сам себя каким-то кривым путём, по чёрным проулкам, привёз.
А он всё не хотел обращаться в дедушку Серафима, он хотел обратиться в Савонаролу: призывать бури и камнепады, — и чтоб они случались, — а он, стоя посреди площади, взмыв руки, кричал что-то, неслышное за грохотом камней и ветра.
Они взрастали меж кружащихся вдалеке сечевиков, орков, комиссаров, вурдалаков, не разбирая их голосов. Бытие слабо пульсировало.
Мы никого из раненых не увольняли, был у нас такой принцип — все покалеченные оставались служить на разных, не требующих полного наличия всех органов, должностях: по хозчасти, на камерах слежения при располаге, тому подобное.
Встретить комкора было большой удачей, — но мы встретились.