В ту ночь мы допили чай, или что там было, чай с коньяком, и я пошёл спать.
— Прекрасная идея, Домовой. Я с вами пойду. Там долго ползти? А то я не люблю.
Кажется, что, разглядывая старинные грузинские литографии, однажды неизбежно найдёшь его лицо: князя, победителя, святого, мученика.
У него явственно болело всё: внутри и снаружи.
Граф посмотрел на него так, что я понял: ещё вопрос, и дядьку могут прямо здесь закопать за любопытство.
Я вдруг вспомнил — как до сердца холодным шприцом достали! — позавчера звонил с незнакомого телефона один мой российский товарищ, часто, по всяким разным делам, наведывавшийся ко мне в Донецк. Рассказал: «Слушай, не знаю, что думать, но, короче, меня вчера выцепили наши спецслужбы, час длился разговор, спрашивали только одно: вы часто бываете в Донецкой республике, как думаете, кто там может претендовать на место Захарченко? Я говорю: нашли у кого спросить, я там гость, мало что знаю. Они в ответ: и всё-таки, подумайте».