В «Пушкине» едва ли не ежедневно сидели первый Саша, который Ташкент, и второй Саша — главный советник Александра Захарченко, позывной Казак: умница, очаровательный тип, три телефона на столе, все три гудят, звенят, переливаются, ни на один звонок не отвечает сразу же, кроме звонка Главы.
— Конечно, — ответил я, хотя догадывался, что сегодня уже не приеду, но мне лень было прощаться, заставлять начальство подниматься из-за стола, всё такое, — церемониал этот.
Я могу космолёт водить. На космодром только не пускают. Хотя — я и не просился. Может, там уже ждут, моторы греют.
— Так я о том и спрашиваю, может она обратного действия… — и он сипло засмеялся.
Мчал всю ночь; был на месте в шесть утра. Республику закрыли: выезд из неё был запрещён. Паники боялись? Нет, никакой паники не было. Не хотели выпускать убийц?
Вот и всё, что осталось, но и то дочкино. Скоро доломает, будет где-нибудь под диваном пылиться, одна крышка там, другая неизвестно где.