На первом же листе мелькнула многократно воспроизведённая в каждом абзаце моя фамилия и официальное название нашего подразделения: 4-й РШБ ПСН (разведовательно-штурмовой батальон полка специального назначения).
Граф картинки с девками бегло, секунды за три, веером пролистнул и скривился, как будто зуб прихватило.
Здесь не те гонки за позиции, в которых стоило бы сражаться, карабкаться на самый верх, срывая когти.
Граф уволился и развёл хозяйство: быков, птицу, огород. До его посёлка на той стороне по-прежнему пять километров. К матери приезжали из СБУ, вывалили целую кипу его красивых фотографий в форме, говорят: если вернётся — мы ничего ему не сделаем, передайте ему все гарантии, и работу найдём, и зарплату обеспечим. Вам ничего починить не надо? Асфальт к дому не проложить? Крышу не покрыть? Обращайтесь, пожалуйста.
То же самое случилось и на второй песне, и на третьей, и на десятой.
Потому что — в аду безопасно, Господь присмотрит, это его епархия, он там за главного распорядителя — без его ведома ни один волос не упадёт, внутренний орган не лопнет, глаз не выгорит.