Короче, этот вариант при внимательном разборе никуда не годился.
У меня на такие просьбы ответ всегда был один и тот же: на войну надо ехать от счастья, а если спиваешься — чего там делать, можно и дома спиваться. Нет, Кость, написал я, тебе не надо, не возьму.
Там же оттоптался на Томиче (боевом, между прочим, офицере, заработавшем реальной службой офицерское звание, дважды награждённом) — за то, что тот плохо его встретил в Луганской народной республике: старик Эд заезжал туда на день, считал, что достоин встречи с Плотницким, — но Плотницкий, большая оловянная голова, едва ли вообще знал, кто такой старик Эд; когда б узнал, опустил бы городские ворота, сверху бы вылез пушкарь с зажжённым фитилём, прокричал бы: «Уходите! Иначе стреляю!»
Пару раз, не больше, чувствовал некое оцепенение во всём теле: уже третью ночь совсем не сплю толком с этими переездами и перелётами, — и всё-таки делал привал.
Здесь, как назло, навстречу колонна танков, — мы с Арабом сосчитали: двадцать восемь (десять — Т-72, остальные — Т-64), — идут со стороны Донецка в сторону Мариуполя или российской границы — в любом случае, прочь от столицы ДНР.
Глава продолжал топтать живую силу, лошадь была за него, но её всё-таки схватили под уздцы сразу восемью или уже двенадцатью загорелыми, волосатыми руками.