— Жрёт и срёт, — более конкретно высказалась по поводу соседки Глафира.
Наконец мне позволили изложить дело. Вынув первый рулон из тубуса, я начал вещать. Красноречием меня боженька не обидел, а риторические способности я в течение года в школе практиковал. Примерно через час я осознал, что слушают меня, словно кролики удава, не только сам Чернов, Мишка и Пашка, но и все, кто был в доме фотографа на момент моего появления.
— Тэ-э-экс, — первым делом оглядел Зарян помещение мастерской. — Здесь мы не будем нюхать. Пойдём-ка в спальню.
— Зарян, дружище, — обнимался уже во дворе с городовым Артём. — Заходи, если чё. Всегда приму как брата.
Фильмов, демонстрирующих изобилие на хуторе Сыто, заготовили десять копий. Снова смонтировали ленту с моей речью (текстом), где я рассказываю, что перевез крестьян из центральной России. Сам обеспечил материалами и лошадьми. Мои арендаторы живут сытно и счастливо. О том, что мне перепадет неплохая прибыль, подразумевалось. Люди не дураки, сами сообразят. Чтобы это все не ассоциировалось с помещиками, я назвал себя фермером, а крестьян наемными рабочими в фермерском хозяйстве.
— А еще у местных пшеница смешная, — вспомнил Сергей. — Рожь напоминает. Можно им и пшеницы продать.