Вот и пригодился недавно приобретенный опыт лазания по деревьям. Взлетев на три метра по стволу сосны, Лара бесстрашно бросилась на убийцу и со всей своей кошачьей силы впилась зубами в правое запястье, стремясь прокусить и максимально повредить связки.
Ларе снились ее родители, причем снились так отчетливо, будто она реально видела их своими глазами, стоя в шаге от них. Мать с отцом сидели в больничной палате, держа за руку саму Лару, которая лежала в постели, хотя видела все так, будто стояла у стены.
— Я отрекусь от сана, только помогите мне вернуть власть, которая должна принадлежать мне по праву рождения! Мне, а не Зоиларам!
За ее спиной раздался отчетливый мужской смешок. Лара обернулась и узрела вчерашнего испанского полубога, который в смокинге смотрелся не менее впечатляюще, чем в плавках.
— Скорее не откуда, а куда. Была на выездном заседании по несовершеннолетним, в очередной раз сделала вывод, что все мужики — сво…, а теперь лечу по личному делу. Дверь закрой на ключ, мне переодеться надо.
Леон уселся за стол и стал перебирать и читать бумаги, разложенные ровными стопочками на деревянной столешнице. Вихрастый Огаст устроился у порога и принялся начищать генеральский меч. С улицы доносился многоголосый говор, за стеной бренчали котлами, горшками и ложками (Лара облизнулась в ожидании первого в ее кошачьей жизни полноценного и законного обеда: не мог же бравый генерал оставить голодной кошку, которую приютил!), а в комнате было тихо: только мерное шуршание тряпки (от полирующего булатную сталь Огаста) и шелест бумаг (со стола генерала).