Скорее машинально, чем обдуманно, княжич перемахнул через стол, выхватив в полёте своенравную палицу, и встретил взмах когтистой лапы хлёстким ударом снизу, и тут же, не сбавляя темпа, ударил тварь окованным сталью сапогом в живот и сразу же обрушил удлинившуюся палку на голову монстра.
– Пусть лучше язык свой поганый себе в зад засунет. Начал на балу разговоры вести, что, мол, общество не уважаю да на приглашения не отвечаю, а оно, ну в смысле общество, непременно желает меня видеть, да с гитарой и жёнами красавицами, чтобы это общество непременно порадовать новыми песнями. Ну я ему и ответил, что вместо балов да пирушек лучше бы занялся производством да хозяйством своим. А то, как деньги на балы тратить, так это они в первых рядах, а как промышленность поднимать, так на всю Россию – два десятка князей да генералов, которым новое оружие просто позарез нужно. Ну и купцы, конечно, помогают, но те в первую очередь за кошелёк свой радеют, а не за благо отчизны. А вот большинства старых родов на этой ниве как-то не замечено. А дел по всей стране – начать да кончить. Дороги те же, машины для крестьян, школы механиков, да мало ли что ещё? А эти… клопы. Устроились в тепле да жрут всё вокруг.
– А купол на карте показать можете? – Горыня оглянулся и, увидев молча стоявшего в стороне своего адъютанта, подозвал жестом и, взяв из его рук свёрнутый рулон, аккуратно развернул его у себя на коленях, засветив небольшой фонарик с магическим светильником, дававшим лишь небольшое пятно света.
И конечно, на публике колдуны, политики и военные громко оплакивали короля, его двор и всю семью, но в частном порядке тихо поносили монарха за грандиозную подлость, учинённую ими по отношению именно к собственному народу. Организовывать покушение на мужа обавниц-берегинь, да ещё и беременных, было адовой глупостью. Так что для народа – король пострадал от неумеренных увлечений некромагией и попыток отыскать лекарство от всех болезней – панацею.
– Да ворон его знает. – Горыня повёл широкими плечами и взял в руки рюмку, что совершенно потерялась в здоровенных, словно ладони молотобойца, руках княжича. – То привечает, то не замечает. Словно собака на сене. Не ест сама и не даёт другим. Вот третьего дня княжну Курбскую от меня чуть не пинками отогнала. Скандал на всю Москву.
Бластер, уселся рядом и, посмотрев на Горыню огромными глазами цвета расплавленного золота, едва слышно рыкнул, словно поддерживая решение. Он тоже был стар и даже для твари из-за Кромки уже на пределе жизненного цикла. Горыня никогда не считал Бластера питомцем, а относился как к члену Рода, пусть и бессловесному, но близкому родственнику.