– А купол на карте показать можете? – Горыня оглянулся и, увидев молча стоявшего в стороне своего адъютанта, подозвал жестом и, взяв из его рук свёрнутый рулон, аккуратно развернул его у себя на коленях, засветив небольшой фонарик с магическим светильником, дававшим лишь небольшое пятно света.
И конечно, на публике колдуны, политики и военные громко оплакивали короля, его двор и всю семью, но в частном порядке тихо поносили монарха за грандиозную подлость, учинённую ими по отношению именно к собственному народу. Организовывать покушение на мужа обавниц-берегинь, да ещё и беременных, было адовой глупостью. Так что для народа – король пострадал от неумеренных увлечений некромагией и попыток отыскать лекарство от всех болезней – панацею.
– Да ворон его знает. – Горыня повёл широкими плечами и взял в руки рюмку, что совершенно потерялась в здоровенных, словно ладони молотобойца, руках княжича. – То привечает, то не замечает. Словно собака на сене. Не ест сама и не даёт другим. Вот третьего дня княжну Курбскую от меня чуть не пинками отогнала. Скандал на всю Москву.
Бластер, уселся рядом и, посмотрев на Горыню огромными глазами цвета расплавленного золота, едва слышно рыкнул, словно поддерживая решение. Он тоже был стар и даже для твари из-за Кромки уже на пределе жизненного цикла. Горыня никогда не считал Бластера питомцем, а относился как к члену Рода, пусть и бессловесному, но близкому родственнику.
Мощный двенадцатимиллиметровый пистолет с мягкими пулями, в которых было по половине грамма нитрата серебра в виде мелкого порошка, уже был в руке. Со странным чувством опасения и интереса Горыня смотрел, как из воды выходит стройная невысокая девушка, наготу которой лишь частично прикрывали её длинные, до коленей, волосы.
– Спокоен будь, княжич. Убережём мы твоих лапушек. Мне от коменданта крепости ещё два десятка прислали, да пару ведунов, так что сдюжим.