На кровати лежала женщина. Лицо, лишенное мимики, – не умиротворенное, не расслабленное – застывшее неживое лицо делало ее похожей на куклу. Очень красивую куклу. Точеный носик, четко очерченный алый рот, высокие скулы, тонкие брови и длинные черные ресницы. Вьющиеся волосы цвета темного шоколада…
Изморозь на каменном полу. И ребенок. Лежит на обрывке окровавленной простыни – маленький вздрагивающий комочек, обмотанный витой веревкой пуповины. Не плачет уже, только сипит едва слышно.
С трудом сдерживая смех, я стегнула его букетиком по морде. И зачем ему с такими замашками именно девственницы?
Медленно, как мне и велели, глядя прямо перед собой, но не на Саймона. На него я смотреть не могла. Чувствовала вину за то, что случилось… или еще случится… Лишь на миг бросила взгляд и поразилась тому, как он спокоен. Спокоен, собран, словно на ринге. А когда мы поравнялись, он будто невзначай задел меня рукой.
Дым от вспышки втянулся в маленький ящичек, стоявший на полу рядом с фотоаппаратом, но неприятный запах успел раствориться в воздухе. Заставил сощуриться и осел на губах горькой пылью.