Единорог не обиделся на неудачное сравнение. Только головой покачал, намекая, что мне не понять, как можно впитывать свет аур, не отбирая при этом жизненной силы. А питаться он предпочитал чем-то материальным, о чем не преминул напомнить жалобным ржанием и выразительным взглядом на голубенькие цветочки.
Нас повели в комнаты. Хозяин шепотом рассказывал о чем-то доктору, тот так же негромко что-то уточнял, но особой обеспокоенности не выказывал, и я подумала, что случай не настолько опасный, как мнилось поначалу. А затем услышала женский плач. Или стон? Протяжный, вымученный стон-плач, показавшийся знакомым. До боли.
– Ну, – Оливер мельком улыбнулся. – Он же извинился.
– Всего доброго, – попрощался милорд Райхон.
Провидица надула губки. Тут и без дедукции понятно, что сама она числится в десятке подобных условно тайных организаций.
Развернула мешочек, но полакомиться его содержимым не успела.