С минуту мы смотрели друг на друга, и я первой отвела глаза. Повисла тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов.
Рысь негромко рассмеялся. Поднялся, отряхнулся от снега. Фыркнул, сдувая упавшую на лицо прядь.
Подозрительно хорошее настроение, а вместо привычного хамства – бесцеремонность. К чему бы это?
– Но если вы решите открыться отцу, – продолжил Оливер, – и, возможно, уехать, я это пойму. Даже одобрю, наверное.
Мне почти предложение сделали, и я почти согласилась, а тут…
Причинно-следственные связи, я помню. Но если мир существовал до того, как я о нем написала, я никак не могла повлиять на события и заложить обязательные условия, о которых он мне талдычит.