– Заткнись, – ласково попросила я, присаживаясь рядом. – У тебя аллергии ни на что нет? Впрочем, не важно…
Возвращались мы уже в сумерках. Рашья, кажется, задремала. Младенец в ее руках за все время не издал ни звука, я вообще, честно говоря, сомневалась, жив ли он, но сомнения держала при себе. Кровь. Мне нужна кровь этой женщины. Почему именно ее? Понятия не имею, но… если полистать семейные архивы, в которые я прежде заглядывать избегала – что там могло быть полезного? – глядишь,и отыщется подсказка.
От этакой перспективы, как по мне вполне реальной, блондинчик побледнел ещё сильнее.
– Я боялся, что меня признают негодным… из храма бы не выгнали, но оставили бы в мелких служках. Мыл бы до скончания жизни полы, полировал статуи или разносил корзины с хлебом… а в то же время боялся, что признают годным и… все пройденные ранее дела, они как бы ожили. В первый год я сходил с ума… не только я… треть всех выпускников уходят именно тогда.
Тьма была уже здесь, она терпеливо ждала, признавая за мной право на несколько мгновений жизни.
– Не позволишь… мне – точно не позволишь, а вот себе… как знать, как знать… скажи, куда ты хочешь уехать?