– Хватит! – резкий голос прервал почти-тишину. – Что ты будешь мне говорить? Это не мои туфли! Я тебе говорю, жмут они!
– В грязном сарае, который мы нашли после. В парк ее просто вынесли, уложили, прикрыли алым шелком.
– Здесь я держу не самые ценные работы… все-таки, как понимаете, истинным шедеврам требуется особое обращение…
– Отбоялся уже… и сдохну я в любом случае,тут без вариантов. Отсрочка же… – его улыбка была широка. – Это отлично… книги давай, не будь жлобом.
– Я… я хотела… срок выходил… и он стал совсем злым… – на бледных ее руках поступали пятна. Синие и лиловые, некоторые бледные, другие – яркие. Раскрывались темные язвочки ожогов. А ещё я почему-то обратила внимание на изуродованные мизинцы.
Я моргнула. И увидела. Камень. И тело волосатого мужика, на нем рaстянувшееся. Оно уродливо, словно слеплено наспех из глины и овечьей грязной шерсти. Лица я не вижу, но и этого достаточно… мужчина еще жив. Он дышит. И грудная клетка, на которой кожа натянулась, словно на барабане, мерно вздымается и опускается.