– В таком случае, может быть, мы сумеем договориться?
– Нашли, когда Соню… убили… там убили, – я кивнула на дом, который наблюдал за происходящим равнодушно.
Молчание. И печенье. Печенья много… а будет мало – ещё принесут. Может, и мне переселиться? Что я, в конце концов, за этот дом держусь? Как показывает время, в нем никто не был счастлив. То есть, точно я не знаю, но… бабушка, вынужденная принять двух чужих сыновей и едва не лишившаяся собственного. Дед, которому пришлось простить жену,ибо сам виноват. Но простить и принять – не значит забыть… а сдается мне, Фердинанд ему бы пришелся по нраву. Мой отец. И мать. И вот я сейчас. Сижу, ем печенье и думаю не о том, о чем должна бы.
Он не раз и не два проигрывал в уме эту беседу. Подыскивал слова, составлял монологи, все до одного крайне убедительные, но на деле оказывалось, что смысла в словах нет. Никакого.
– Это не был мой первый выезд, но… дело серьезное… интересы короны и все такое, а еще наставник счел, что мне будет полезным…
Я не вижу ее. Розы в этом году на диво разpослись. Колючие ветви их распластались над травой,и темно-багряные бутоны грелись на солнце.