– Она отнесла младенца в храм… сказала, что это – единственный способ. И если я хочу помочь сыну… – тетушка моргнула и из глаз ее потекли слезы, к счастью, самые обыкновенные, водянистые. – Я… я уже не думала о деньгах… я… я готова была сделать все, лишь бы он… я попросила Ее взять мою силу… зачем она мне, если я не способна на такую малость, как защитить сына?
– Он пришел с этой историей ко мне. А я – к инквизиции… и там уж… за веревочку потянули и вытянули… такое дерьмо вытянули, что тогдашний начальник жандармерии пустил себе пулю в лоб. Его сыночек… и ещё с дюжину обормотов, которые в жизни проблем не знали, кроме как куда родительские деньги потратить… они и возомнили себя тайным обществом. Искателями запретного знания, да…
…с юга жил виноград. Лишенный колючек, характером он обладал куда как мягким, но при том упорным, и пока ни одному вору не удалось подняться даже до второго этажа, не говоря уже о третьем. Последнего, помнится, жандармерия три часа извлекала из кокона. Как не задушился, ума ни приложу. С запада почти сразу за домом начинались болота. Гулять по ним я бы не советовала, пусть и выглядели они зелено и нарядно. По весне шейхцерия зацветала, и от болотных пустошей вообще было глаз не оторвать, но… сколько там сгинуло народу, и думать не хочется. Несколько раз городские власти выступали с инициативой осушения, но я ее по понятным причинам не поддерживала. Нет, мешать не мешала – на муниципальной земле власти могут хоть сушить, хоть золотом расплавленным заливать – но и денег не дала. А без денег инициативы почему-то глохли.
– Я блондинка, между прочим, – голос звучал хрипло, сорвано.
– Папа огорчится, – сунулась Эльза. – Он готовить не умеет…
Я махнула рукой. Пускай… главное, что временно я эту проблему решила. Что же касается остального, то…