– Она хочет замуж выйти, – девочка не видела вокруг ничего странного. Она перешагнула через картофельные очистки, рассыпанные вдоль коридора,и остановилась перед дверью. – За кого-нибудь богатого… чтобы он любил ее без памяти и увез отсюда.
…она сама находит девушку, подходящую для ее сына. Она составляет нужное зелье. И плетет заклятье. Нет, не приворот… зачем так грубо, когда можно действовать гораздо-гораздо тоньше… и она злится, когда девица рожает дочь.
…и не только его, но это убогому знать не стоит.
Темнота для него непроглядна. Враждебна. …и он говорит. Он кладет ладонь на блестящую рукоять: их оружие шумно и грозно,и это тоже нравится богине. Она улыбается. Она тянется из темноты, разглядывая чужаков сотнями глаз.
Я говорила, что вкус у моей дорогой сестрицы отсутствует напрочь? Да и разум тоже. Алые свободные одежды, конечно, хорошо… и ткань великолепная, насыщенного темно-красного цвета… шелк переливается, льнет к бледной коже, вот только кожа эта кажется немного рыхловатой. И пятна краски на нее легли неровно.
Нас проводили в гостиную. И оставили ждать. А место изменилось. Исчезла фривольная статуэтка фарфоровой девицы, которая приподнимала юбки, демонстрируя стройные фарфоровые ножки, и ее подружки, почти уронивший корсет. Пропали окурки из фикуса. И сам он стал выглядеть куда бодрее.