– Меня тоже отослали. Мое имя стояло в отчетах, но вот делиться славой отец не собирался… не со мной. Кровь из носу продолжала идти, и дядюшка сгреб со стола серую салфетку, прижал ее к лицу.
– Представляешь, он заявил, что вопрос поставлен,и вот-вот меня признают недееспособным… меня… и самое поганое, что теперь у него может получится… чего уж проще, объявить сумасшедшим? Кто поверит безумцу, если вдруг рот раскрою?
От туфли резко пахло потом. И носили ее, пусть и по торжественным случаям, но не раз и не два… а главное, запах был старушечий. Неужели и вправду… деменция, сколь знаю, тем и опасна, что ее крайне сложно заметить вовремя. Сначала милые странности, легкая забывчивость, а глазом моргнуть не успеешь, и вот ты уже увяз в пучине склероза. И маразма. И… интересно, а мне подобное грозит? Жизнь-то долгая, вернее не совсем жизнь, но… хроники перечитать стоит. На всякий случай,так сказать
– Жаль, – кажется, эти слова возмутили герра Германа до глубины души.
– Ага… – и девица согнулась в новом приступе рвоты. К счастью, вывернуло ее не на меня. Я развернула ее и оставила.