Пустотника мне в дюзу, неужели уже настолько влип? Да неееет. Быть не может. И вообще, как древние говорили: с глаз долой — из сердца вон.
Гюрза говорившей не ответила, перевернулась, увидела меня. И молча как цапнула за шею, уткнулась лицом в мех и замерла. И я даже не дернулась, хотя она меня чуть не придушила. Её так затрясло…
Бросать дохляков на дороге нельзя — твари сельвы быстро сбегутся на запах падали, а потом стошлюзово пойдут по следу каравана. Оставлять тело — всё равно что табличку повесить «здесь прошла жратва». Поэтому придётся тащить. Впрочем, я быстро спихнул неприятную обязанность на оставшихся соседей, едва надсмотрщик отошёл.
Я поцеловал ее так, словно и забыл про то, что у меня вместо человеческих губ — звериные клы… пустотника мне!
Впервые! Впервые за пребывание в этом долбаном мире я вымылась! Под душем, боже, какое блаженство… скунс сидел на бортике душевой кабины и встревоженно стрекотал. Вода с потолка ему не нравилась — что взять с дикарской морды. Я бы шуганула, потому как все равно мужик, хоть и белк с встроенным вонярусом. Но толку? А то он меня голой не видел.
Мой дикий крик отразился от противоположного склона ущелья и прилетел обратно, во много раз усиленный и сбивающий с ног диким, звериным отчаянием. Камни сыпались с края обрыва в бурлящую воду, прямо туда, где только что исчезла тварь.