Девица, внучка Шеи, выгнулась и заорала. Человек вроде бы, а крик безумный и бессмысленный, как у зверя. Раненого, страшно умирающего зверя. Женщина вздрогнула. Изумительно, но она смогла взять себя в руки.
— Ну ты! Шуршалка черномазая! — а так Гюрзу называли только в нашем первом детприемнике, за что получали в глаз.
— Гюрза волчицу выбирала, — Таха, услышавшая голос Бера, оживилась и прекратила подскуливать. Он на нее всегда хорошо действовал. — Не сходится.
— Я передумала, — вздохнула Гюрза. — В последний момент.
Я, наверное, проклят. Может, это и иначе называется. Но те, кто мне мне дорог, погибают из-за меня. Я несу несчастья и смерть.
Я ухмыльнулась на бегу и поправила родную сковородку, все это время провисевшую на спине под туникой в самодельной веревочной сбруе. Злой азарт внезапно перекрыл даже страх. Интуиция вместе со здравым смыслом подсказывали — уводить погоню и драться надо в человеческом теле, зверя убьют сразу, не разбираясь, а я вовсе не хочу умирать. Хренушки! Я должна вывернуться и вывести своих из этого сраного улья!