Будет так приятно немного помучить некогда строптивую девицу, а потом снизойти к слезам бедняжки и подарить свою благосклонность. Подмять под себя… Целовать тонкую шею, ключицы, оставляя на нежной коже красные пятна, как доказательства их общей страсти… Ловить прерывистое дыхание… Вырывать из ее горла страстные стоны…
Когда она повисла на шее у Ольеса и осыпала лицо мужа поцелуями, плача и смеясь одновременно, герцогу показалось, что у него земля ушла из-под ног. Мири обожала своего Трэя, всегда только его одного, а Рэм для нее ничего не значил.
— Чтобы я до завтра тебя не видел и не слышал. Вот мое самое сильное желание.
Наступил теплый вечер, розовый в лучах заходящего светила. И опять я шла по качающемуся подвесному мосту. Шла, не отрывая взгляда от дерева, что парило над пропастью, и древнего храма в переплетении ветвей и листьев, его очертания четко выделялись на светлом фоне закатного неба. Шла… И мой подвенечный наряд — платье и полупрозрачный покров невесты — то отливал золотом, то искрился морозным серебром. Так сотканная арахнами одежда реагировала на перепады моего настроения, которое постоянно менялось от мечтательно-приподнятого до тревожно-взволнованного. Петька догнал меня на полпути, стиснул холодные пальцы. Ладонь его чуть подрагивала, он тоже нервничал.
— Кто-то, кажется, намекнул, что мы опаздываем…
Танфрад явно торопился «застолбить» будущего пожизненного посланника и любым способом привязать его к Намарре, чтобы не потерять уже имеющиеся бонусы.