Бледный, непривычно взволнованный и совершенно не похожий сейчас на того неприязненно-отстраненного мужчину, которого я «помнила».
Первым делом была допрошена баронесса Тивуд, но беседа с ней мало что прояснила. Анриса то рыдала, то просто истерила, то клялась Рэму в вечной любви, а по существу так ничего и не рассказала. Как попал к ней пояс, мадам не помнила, твердила только, что эта безделушка должна была смягчить сердце герцога, внезапно охладевшего к любовнице. О том, что драгоценная вещица — артефакт, тем более, парный, баронесса, не имела ни малейшего представления.
— Ва… ваше сиятельство… господин граф… — запричитал он, почтительно кланяясь. — Простите, не узнал сразу. Меня никто не предупредил, что вы изволите зайти…
— О, оставьте, великодушие здесь ни причем, — хитро сверкнул глазами сигиллец. — Достаточно посмотреть, какие жаркие взгляды она бросает в вашу сторону. Мы еще только обсуждаем условия, а сестрица, кажется, уже сделала свой выбор…
Рэм выругался. Эмина зарделась, одарила спину своего защитника счастливой улыбкой и обвила его талию руками.