Саллер несколько раз порывался начать разговор… или продолжить прерванный, но летевший впереди Йор тут же резко оборачивался и впивался в герцога цепким недружелюбным взглядом. Мужчина мрачнел, отворачивался, так ничего и не сказав, лишь крепче сжимал мои пальцы. Все это время он держал мою ладонь в своей — ни разу не выпустил. Я не убирала руку, но и не отвечала на пожатие.
Эмоциональная эйфория постепенно проходила, и память начала подбрасывать картинки недавней, такой неожиданной и радостной для меня встречи. Выражение, с каким Саллер наблюдал за нами с Петькой… Строгое лицо… Какая-то пугающая, мрачная решимость во взгляде… Я вдруг представила, как смотрелись со стороны мои объятия, поцелуи, слезы радости, что мог подумать герцог, какие выводы сделать, и на душе стало горько и тоскливо.
С чего он взял, что она винит себя? Птархов нелюдь, скорее всего, рассказал ей, как подшутил над ними, и успокоил, что странное влечение к неприятному раньше герцогу быстро пройдет… Может, уже прошло…. И она не виновата в том, что страсть самого Саллера, жажда обладать ею не только не угасли, но стали почти навязчивыми.
Губы принца дрогнули в чуть заметной ироничной усмешке. Южанин все прекрасно понимал и, казалось, полностью наслаждался ситуацией. Как опытный охотник, он обложил дичь флажками, загнал в ловушку и теперь наблюдал, как она пытается выбраться. Ожидал, когда же жертва осознает, что сопротивление бесполезно, и сдастся на милость победителя. Судя по всему, у сигилльца не имелось ни малейших сомнений в том, что рано или поздно так и случится.
— Кхм… — откашлявшись, шагнул вперед Петька, и почтенный старец наконец-то отмер.
Что же Йор там намудрил с условием отмены?