Долгую секунду пленник взвешивал: броситься на Инжи, задушить голыми руками? При этом рискнуть получить в шею нож, и точно потерять время. А время безумно дорого. Истошный крик боли донесся от черного хода. Топот женских ног. Тяжелые шаги преследователя. Лед был уже в доме!
Общение с придворными, что раньше тяготило, тоже стало обретать привлекательность. Находя ключики к людям, научаясь их понимать, Мира больше не видела в каждом безликие шестерни машины. Да, шестеренок хватало, но были и живые люди – больше, чем думалось поначалу. Все реже Мира чувствовала себя куклой, все чаще – важной фигурой, искрой. Все реже видела подвох в подобострастии. Да, абсурдно, если тебя уважают за один лишь титул. Но ведь Миру есть за что уважать и кроме него!
– Он считал, что Эрвин погиб. Никто не обязан хранить верность мертвецу. Граф Виттор не заслужил упрека.
– По мне, приятель, кому ни сдам Знахарку – все равно хорошо. Джемису или Северной Принцессе – одинаково, лишь бы самим от нее избавиться. У меня, веришь, мороз по коже от этой бабы!
Судейский вздрогнул, увидев усмешку на губах владычицы.
– И ты меня прости. Я слишком перегружен политикой, от нее становлюсь раздражительным, мелочным, нервным. Меж тем все нынешние неурядицы – чепуха. Главное – мы живы, и Фаунтерра – наша. Осенью я не смел и надеяться на это.