– Ха-ха-ха! Ты – гений стратегии, душа моя! Ясновидящая! Светлая Агата! Какой же я дурак, что не поверил тебе!..
Стражник рванул узника, тот крутанулся на месте и вот уже стоял лицом к двери. Спина у него была кривая и костлявая, одна лопатка торчала на дюйм выше другой.
– Генерал, обратитесь в секретариат. Вашу просьбу запишут в протокол и внесут в мои планы.
Впрочем, сию минуту следовало решать иной, более насущный вопрос.
Капельки дождя бисером усеивали кирасу и шлем генерала, отчего те блестели еще яростней. Грудь и наручи пестрели золотыми узорами, с плеч ниспадал пурпурный плащ. В ножнах покоилась искровая шпага. Витиеватый эфес филигранной работы, сияющий очами и сапфирами, даже сам по себе, без клинка, стоил едва ли меньше, чем деревня Саммерсвит. У генерала была холеная бородка, горбатый нос ястреба и хмурые тяжелые брови. Тонкогубый рот накрепко сжат, до напряжения в скулах; руки лежали на луке седла. Генерал хранил неподвижность, словно конный памятник, и не говорил ни слова.
Марк не знал, почему так вышло, но после чтения письма в его мозгу всплыла одна из дедовых сказок. И все вертелась, вертелась, затеняя остальные мысли.