Он не верил, что полоумный дед, следящий за пакистанскими продавцами хот-догов, способен что-то поменять.
Стив кидал в него орехами и посмеивался. Смех отдавался в памяти болезненными воспоминаниями чего-то унизительного, такого, после чего всегда хотелось спрятаться в своей комнате и не выходить из неё никогда.
– Извини, Лекса, я не специально, – держась за разбитую губу, сказал Хаген.
Он выслушал пояснения адвоката, рассказ дяди о внезапной помощи Риггса. Подписал какие-то бумаги.
– Джимми не должен заподозрить, что мы собирали детали не для татуировочной машинки. А после шмона он что-то заподозрил. Он даже узнал, что детали от компьютеров.
Лекса отчасти понимала раздражение Горецки. Ей иногда тоже хотелось схватить Хагена за шиворот, потрясти, прикрикивая: «Да говори же ты внятно, чёрт тебя подери!»