Просидел я на нем секунды три, не больше. После меня что-то сильно ударило в грудь, потом приподняло и изрядно шваркнуло о стенку, рядом с книжным шкафом. Так шваркнуло, что на меня еще и три изрядной толщины тома свалились.
– Ну все, – сказал Франциск, когда мы приблизились к черной с позолотой двери, около которой переминались с ноги на ногу два мордатых стражника. – Вам туда, а я обратно. Господа, удачи вам завтра!
Например – вот интересно, расскажет Монброн брату Рози правду о том, что дальше станет с его семьей? В смысле – кто всем заправлять в ней станет? Ну при условии, что все закончится так, как хочется нам?
– Это важно, – насупилась Луара. – Это, возможно, вообще самое главное. И Тобиас, и Генрих должны умереть, причем так, чтобы ни у кого не возникло ни тени сомнения в окончательности этого факта. И в его законности.
Но действовать надо незамедлительно. Времени совсем нет.
– Что, вы тоже против нас будете свидетельствовать? – не удержавшись, спросил я у сестер Гарольда, которые так все это время и просидели молча. – Тоже любопытно глянуть, как нам руки-ноги рубить будут?