Взрыв шарахнул совсем рядом, но вскормленные войной инстинкты все же успели бросить тело наземь. Осколки свистнули над головой, а вот ударная волна, хоть и ослабленная расстоянием, не пожалела. Виктор поднялся, помотал головой, но стало еще хуже – накатила тошнота. Сквозь комариный звон в ушах проступили звуки, как будто бы он находился под толщей воды.
– Кто на вас напал? – Виктор понимал, что тревожить раненого в таком состоянии нельзя, но он был единственным свидетелем, от которого можно было получить хоть какую-нибудь информацию. Чтобы не погибли другие – такова жестокая необходимость войны.
– Ваша правда… – вздохнул офицер. – Принципиальную схему диверсионного револьвера-карабина я покажу конструкторам. Созовем комиссию, получим экспертную оценку, а там, как говорится – будем поглядеть.
– Положено по два десятка бронебойных патронов к каждому ружью Дегтярева и по шесть пачек, то есть по тридцать штук для ПТРС. Но у нас по десять-двенадцать на ствол, к противотанковому ружью Симонова – всего по паре обойм. Патроны калибра 14,5 миллиметра очень тяжело достать. Еще – противотанковые гранаты – «танюшки». У автоматчиков – по два диска на брата.
Он поступил по-другому. С «заначенной» фляжкой спирта младший лейтенант Ракитин отправился в автобат. Командовал подразделением капитан Онищенко. Виктор уже разузнал, что он родом «з-пид Полтавы», как любил говорить сам капитан.
А потом началось немецкое наступление. Полк эсэсовцев при поддержке тридцати танков из 11-й танковой дивизии по пшеничному полю пошел на позиции пограничников. Стальные траки гусениц «панцеров» подминали так и не успевшие вызреть колосья хлеба. Подкованные сапоги оккупантов с короткими голенищами топтали хлебную ниву.