— Много осталось? — поинтересовался Карл с сочувствием в голосе.
"Нет, точно, надо будет нам выбраться за город, пока снег еще лежит", — пообещал я сам себе, отгоняя подальше мрачные предчувствия, а потом, пока не забыл, сделал себе в памяти еще одну пометку: — "Залезть в классный журнал и узнать адрес Мелкой. А то два дня ее в школе нет… Заболела, наверное, а я даже не знаю куда идти, чтоб проведать".
"Все, вот теперь можно и расслабиться на часок", — выдохнул я с облегчением и плюхнулся в кресло у окна.
Вон лежит на боку оранжевый шелковый абажур из далекого детства. Когда-то мама сшила его своими руками. Он был огромным, но невесомым — материал туго натянут на проволоку. По вечерам, из теплой постели абажур казался маленьким домашним солнышком, и мальчик Алик засыпал, легко улыбаясь.
— Все, — подвел я черту, — остальное расскажешь после ужина.
Я верю — там, откуда я ушел, СССР однажды вернется, пусть называться та страна будет иначе. И советский человек вернется. А, быть может, он никуда и не уходил: лишь сделал шаг в сторону, да смотрит с усмешкой за потугами временщиков-мещан. Они выгрызли СССР изнутри точно крысы, поселившиеся в головке сыра. Но разве у кого-то повернется язык назвать таких крыс победителями? Создавать — не выгрызать. Будущему нужны люди с настоящей мечтой, и они придут. Они вернутся. Я верю.