— Соколов, ты сумел меня заинтриговать, — призналась, округлив на меня смеющиеся глаза.
Он рванул ко мне как лось, высоко задирая колени. В отставленной далеко вбок руке болтался какой-то редкий по нынешним временам саквояж. Я торопливо смахнул набок лезущие в глаза лохмы парика. Вот никогда всерьез не предполагал, что мне этот реквизит пригодится…
— Да! — он энергично кивнул и, прижав руки к груди, истово воскликнул: — Я твой должник!
— В целом — все разумно, — сказал Карл и с прищуром посмотрел на шефа, — но все на самом деле не так?
— Да, — кивнул Андропов, — прет из него какой-то юношеский максимализм. И недоверие к нам — иначе зачем бы он стал обращаться к кому-то еще?
— Есть три группы осведомленных о ленинградском сюжете, — все так же тихо продолжил Колби: — Первая — политический Вашингтон: те, кому положено знать суть разведданных. Для них все эти утечками оттуда — игра Кремля. "Голуби" усматривает в происходящем знак того, что Советы умнеют, а, значит, становятся более договороспособными. Другие, те, на кого мы ориентируемся в окружении Ронни, обескуражены резко возросшей стратегической связностью в действиях Кремля — это выбивает фундамент из-под их тезиса о неспособности советского руководства разглядеть окно возможностей.