После небольшой, на полтарелки добавки я впал в благодушие. Даже подслушанная часом ранее по "Радио Израиля" новость об уничтожении высадившейся на побережье группы палестинских террористов уже не сильно волновала меня. Да и в любом случае, террор — это не наш путь, не о чем тут жалеть…
Она стояла точно посередине комнаты, над раскрытым чемоданом, словно к чему-то прислушивалась. Кулачки ее были стиснуты.
Это короткое движение век опять ее преобразило: теперь напротив меня сидел напуганный ребенок.
"Как приятно думать, что человек по природе своей хорош, разумен и справедлив", — тосковал я, глядя в окно, — "и лишь угнетение злых властей не дают ему раскрыться. Сбрось их — и будет все хорошо… Только отчего-то, когда этого человека освободили от СССР, он сразу бросился назад, и даже не ко вчерашнему, а к позавчерашнему дню"?
Он вышел из ванной и посмотрел на часы: было начало восьмого.
— Хорошо, имеешь право. Тогда… Тогда я. Вокруг тебя аж две девицы сейчас вьются… Да ты только свистни — еще набегут. Зачем ты при этом начинаешь эту возню со мной? — Наташа помолчала, словно что-то взвешивая про себя, потом посмотрела на меня со скрытой надеждой, — потому что они еще дети?