Я рассказывал про отчима Мелкой и мой шантаж, про усестрение и свой заработок, и впервые видел Тому сначала пунцовой от гнева, потом всерьез испуганной, и, следом, пришиблено-молчаливой. Но удивила она меня не этим.
Прикрыл глаза, сосредотачиваясь, и попытался вытряхнуть из памяти увиденную вот только что картинку. Она мне не понравилась.
— А в том, чтобы несколько раз за жизнь любить одного и того же человека?
"Ладно", — подумал я, принимая неизбежное, — "пора разрубать, потом только хуже будет".
— Оп! — я переставил турку на соседнюю конфорку и накрыл горлышко фарфоровым блюдцем, — все, пусть настоится немного.
Он замолчал, давая собеседникам домыслить.