— Эй! — я крадучись поднялся по оставшимся ступенькам и осторожно пощелкал пальцами перед ее лицом.
Папа заканчивал завертывать стопку бутербродов в кальку.
— Ох… — длинно выдохнул я и горько улыбнулся, — горе ты мое тощее…
— Но как же остальные? Зачем тебе так сильно отличаться от них? Нет, — прервала она мою попытку заговорить, — пойми, мне очень приятно получать от тебя и духи и все прочее… Но ведь ты же рискуешь! Ты сам признался, что что-то там нарушаешь. Зачем?! Обойдусь я и без этих духов! Я люблю тебя не за них! Ты ведь можешь так сломать себе — и нам — жизнь!
— Эх, — в который раз завистливо вздохнул он, — клёво тебя отец натаскивает.
— Лежать, — лениво пнул для профилактики по ребрам и пошел в комнату собирать вещи Мелкой.